Архитектура глины и её производных

Основываясь на архивных и опубликованных источниках археологов, почвоведов и историков, исследовательница Анна Пронина рассказывает о традиционных материалах, технологиях и типах конструкций архитектуры Узбекистана. В чем заключаются строительные особенности глины и сделанных из неё кирпичей? Как и почему те или иные практики стали в итоге считаться «традицией»? И как они сосуществуют с современной архитектурой сегодня?

Если оказаться в дождь в старой узбекистанской махаллемахаллеОбщина, ячейка самоуправления, а также квартал, часть города, можно увидеть, как по побелённым стенам домов и оград стекают ручьи цвета глины. Если дождь идёт долго, вода медленно размывает глиняные стены, заборы и дорогу, окрашивая всё ровным цветом. Традиционная архитектура Узбекистана вырастает из земли, на которой она стоит. Земля ей и материал, и опора. Она же быстро обращается в землю, оказавшись покинутой. Архитектура является как бы продолжением земли, а потому естественной частью ландшафта. Она подвижна как почва, пластична как глина, легко подвержена внешним воздействиям: влаге, холоду, землетрясениям. Эта архитектура одновременно очень хрупкая — ее легко разрушить — и очень устойчивая, — ее следы переживают века, если не тысячелетия. Если ехать через степь или пустыню, например из Самарканда в Термез или из Хивы в Нукус, можно увидеть небольшие холмы, которые на проверку окажутся остатками древних тепе — глиняных крепостей и поселений, которые были разрушены и поросли травой, но до сих выделяются на горизонте. Такая слитность архитектуры и ландшафта говорит о единстве природного и рукотворного и удивляет диапазоном пластичных возможностей глины. 

Этот небольшой обзор будет посвящён традиционным материалам и технологиям в архитектуре Узбекистана и тому, как они менялись и изучались. В советской историографии при описании архитектуры данного типа было принято использовать термин «народная», что имело, во-первых, классовую, а во-вторых, национальную коннотации. В западноевропейской историографии принято использовать термин «вернакуляр», подразумевая архитектуру некоего «коллективного знания» — «архитектуру-без-архитектора»«архитектуру-без-архитектора»Rudofsky B. Architecture without architects: a short introduction to non-pedigreed architecture. — UNM Press, 1987.. Однако я избираю рамку географическую и ограничиваюсь Узбекистаном, подразумевая здесь всё построенное всеми на этой земле. Хотя залежи глины, как и технологии, не принимают во внимание современные границы национальных государств: сходные способы строительства и памятники могут быть обнаружены, например, на территории современного Туркменистана, Таджикистана, Кыргызстана.

Характеристика «традиционная» требует ремарки. Очень условно, в историографии есть два крайних способа трактовать традицию: эссенциалистский и конструктивистский. Первый видит в традиции нечто данное, предопределённое, вшитое. Второй напирает на её «изобретенность», то есть рождение традиции посредством чьей-то дискурсивной работы. Под ней, как правило, подразумевается научное описание, археология и политическая интерпретационная воля. Обе позиции в пределе уязвимы к постколониальной критике. Первая — так как легко сводится к выводу о «культурном коде», вторая — так как будто бы устраняет агентность самих носителей традиции и делает фокус на интерпретаторах. Обе позиции очевидно упрощают действительность. 

В данном материале я сделаю шаг в сторону от этих прочтений (а может быть, шаг вниз, к земле) и буду говорить лишь о строительных практиках и их материальном воплощении. Традиционными я буду обозначать те практики, которые повторяются и тем самым закрепляются, что в целом соответствует буквальному значению латинского глагола в основе слова: “tradere” значит «передавать». То, что конституируется повторением. Такой фокус позволит рассматривать архитектуру в эпистемологическом разрезе, как набор знаний и навыков. Я посвящу этот текст тому, как и какое знание передавали, учитывая при этом как разнообразие практик в географическом смысле (ведь в разных регионах Узбекистана были и есть свои вариации), так и их исторические изменения.  Вопроса о том, как те или иные практики становятся традицией и чьей именно, как и для чего они ей объявляются и как инструментализируются будь то национальным государством или имперской формацией, я коснусь лишь отчасти в финальном разделе. Отдадимся, так сказать, правде глины вне приписанных ей значений

Особенности ландшафта 

Архитектура — искусство практичное и больше других привязанное к доступным материалам и технологиям. Материалы и технологии определяют возможные конструкции, а они, в свою очередь, — формы, характерные для той или иной архитектуры. Неудивительно, что главная героиня архитектуры Узбекистана — глина. Инженер и историк Леонид Воронин писал: «Архитектура Узбекистана и Центральной Азии — это архитектура глины и её производных разных порядковпорядковНА РУз, ф. 2532, оп. 1, д. 36, л. 117. Архив Л. Воронина.». До второй половины XIX века железо, стекло и фабрично-заводские изделия редко использовались в архитектуре Центральной Азии. Железных решёток, замков, гвоздей и, тем более, связей было не встретить, особенно в жилищном строительстве. Горные кряжи, которые могли бы стать источником камня, располагались далеко от оазисов. Дерева было мало. Неудивительно, что всё внимание строителей было обращено на грунт. 

Традиционная архитектура Узбекистана вырастает из земли, на которой она стоит

С завоевания Узбекистана Российской империей изучение почв и составление почвенной карты региона стало важной задачей, которая отвечала имперским интересам в области ирригации и сельского хозяйства. В поле изучения почвоведов и геологов попали и так называемые серозёмные, или, по-другому, лёссовые почвы, которые широко распространены в Узбекистане. Лёсс — нежный и мягкий известковый суглинок серовато-желтого цвета. Он легко растирается между пальцами в тонкую пыль с кварцевыми частицами и содержит много примесей разных минералов. Отложения лёсса встречаются в долинах рек и в холмистых местностях, он залегает широкими слоями. 

Лёсс всюду применяется в строительном деле, и на нём же основывается и земледельческая культура. Лёсс — грунт, на котором стоят фундаменты всех сооружений, а также он — исходное сырье для сырцового и жженого кирпича и прочих материалов-производных глины, из которых возводятся все эти сооружениясооруженияТам же.. Особые качества лёсса отмечались многими учёными. Археолог и почвовед Дмитрий Букинич писал об особой однородности и крепости породы: лёсс прекрасно держит вертикальные откосыоткосыНА РУз, ф. 2243, оп. 1, д. 46, л. 17–27. Архив Д. Букинича. Статья «Приташкентский лёсс. Предварительное описание».. Часто можно увидеть овраги с совершенно отвесными стенами, как будто бы сложенными из монолитной каменной массы, где на краю обрыва спокойно стоят строения. Даже колодцы до появления водопровода рылись на десятки метров вглубь без круглых укреплений и только иногда обкладывались сверху несколькими рядами кирпича. Редко укреплялись и стены глубоких арыков. Всё дело в микропорном строении лёсса с преимущественно вертикальным положением мелких капиллярных канальцевканальцевТам же.. 

Строительные технологии

Наши знания о древнем строительстве и материалах происходят в основном из сведений многочисленных археологических экспедиций в регионрегионКлючевыми из них были Термезская археологическая комплексная экспедиция, Хорезмская археолого-этнографическая экспедиция и Бухарско-Самаркандская археологическая экспедиция.. Сведения экспедиций позволяли датировать постройки, а также установить, какие материалы и как применялисьприменялисьЧисло имён, заслуживающих упоминания, невозможно велико. Ограничимся перечислением Михаила Массона, Сергея Толстова, Галины Пугаченковой, Бориса Засыпкина, Леонида Воронина, Вероники Ворониной, Лии Маньковской, Владимира Нильсена.. О современном состоянии технологий и региональных особенностях их применения мы узнаем в основном из этнографических экспедиций, в которых у исследователей была возможность записать рассказы усторассказы устоЦенными материалами служат работы Антонины Писарчик, Бориса Засыпкина и Пулата Захидова, собранные в областях Узбекистана, особенно их словари архитектурных терминов. (узб. «мастер»). Изучение строительной техники древности часто велось исследователями, которые работали над созданием новых эффективных материалов для использования в современном строительствестроительствеНапример, Нина Гражданкина, с 1945 года работавшая в лаборатории строительных материалов САНИИРИ, изучала составы и свойства материалов древности, проводила эксперименты, в своих поездках по памятникам региона собрала огромную коллекцию проб. См.: Гражданкина Н. С. Архитектурно-строительные материалы Средней Азии. — Ташкент, 1989. . Рассказ о материалах и строительных технологиях Узбекистана — задача непосильная и очень широкая, особенно принимая во внимание разнообразие локальных школ и развитие этих технологий во времени. Поэтому я сосредоточусь на описании главных типов и материалов, а также примерах памятников. 

Пахса

Пахса — битая глина, используемая в строительстве. Воронин называл её «бетоном древнего строительства в Средней АзииАзииНА РУз, ф. 2532, оп. 1, д. 36, л. 135.». В целом, это самое прямое и непосредственное употребление, которое могла найти глина, имеющаяся всюду: здание возводят прямо из неё, без опалубки. Чтобы употребляться в строительстве, грунт сначала должен был пройти через подготовительные процедуры. Как именно производилась подготовка глины в далекие времена, точно неизвестно. Скорее всего, эти приемы принципиально не изменились. Но рецептура смеси, вероятно, имела свои особенности, позже утерянные, как можно судить по сохранившимся постройкам. 

Сначала мастера внимательно выбирали землю: глина растиралась пальцами и даже пробовалась на вкус. Если она имела сладкий вкус, то была пригодна, а если солоновата, то нет. Затем глину перекапывали и промывали, чтобы получить однородную пластическую массу и вымыть соли, которые мешают связности. Это и есть исходный материал, из которого готовят массы разной степени вязкости для различного использования: и для пахсы, и для сырцового кирпича, и для жженого кирпича, и для штукатурки, и для раствора для кладки, и для смазки кровли и потолка. Разница в том, что в него добавляют. Например, если материал будет использоваться для штукатурки, то в жидкую глину,  перемешиваемую ногами, добавляется саман — мелкая сеченая солома (слово «саман» затем стало использоваться также и для обозначения самого раствора, где соединяются глина и солома, а также для кирпича, который из него создается). Иногда эту смесь оставляют загнивать на несколько дней, что придаёт раствору большую вязкость и клейкость. В глиняную массу могут добавлять колючку, песок, гальку и даже шерсть в зависимости от использования. Для изготовления пахсы нужна была особенно жирная и вязкая глина, при низком качестве древние стены будут сложно отличимы от завала при раскопкахраскопкахВоронина В. Л. Древняя строительная техника Средней Азии // Архитектурное наследство. — 1953. — №. 3. — С. 6-10. 

Пахса применялась с древнейших времен: обнаружены сложенные из пахсы дома  IV–V веков в Афросиабе. Крепостные стены из пахсы датировкой до X века отмечены в городище Миздакхан. Из сбитой глины делались калы и кешки в Бухаре — замки. Глинобитные постройки встречаются в Термезе и Ургенче. Пахса применяется и в наше время, например для постройки домов или стен-дувал — ограждений. В жилом строительстве этот прием можно было видеть до недавних пор в Хорезме. 

Существовало несколько способов возведения таких стен. Первый способ назывался ленточной кладкой: глина укладывалась вдоль горизонтальными рядами с наращиванием такой стены в высоту по мере высыхания нижних рядов. Слои были толщиной в 60–80 см и высотой по 80–90 см. Стены часто разделяли надрезами на части, это придавало бо́льшую монолитность и помогало избежать трещин после высыхания. Так, например, возведены станы Ак-тепе под Ташкентом. Иногда их также покрывали специальными «желобками» или гюльтараш, опять же для того, чтобы предотвратить растрескивание, но добавляя декоративный эффектэффектВоронина В. Л. Узбекское народное жилище // Советская этнография. — 1949. — № 2. — С. 68. .

Другой способ — укладка глины блоками или квадрами. При этом блоки укладываются поперек направления стены для бо́льшей крепости. Блоки изготовляли прямо на месте строительства, но иногда и заранее. Преимуществом такого способа была бо́льшая монолитность. Так возведены, например, стены Пенджикента в Таджикистане. Часто использовалась и смешанная кладка, когда часть слоев выкладывалась из пахсы, а часть — из сырцового кирпича. Толстые стены получались путем соединения параллельных глинобитных стен поуже.

Постройки из пахсы отличались удивительной крепостью, именно поэтому в крепостном строительстве пахсу по своим качествам предпочитали кирпичу, как бы техника последнего ни казалась с первого взгляда более совершенной. Ещё одно её преимущество было в том, что стены из пахсы можно было очень быстро выкладывать, в отличие от кирпичных, где сначала требовалось произвести кирпич. Так, по сообщению Базинера, шестикилометровые стены Хивы были построены в 1842 году за шесть недель, причем на работу была согнана четвертая часть всей страныстраныСавельев П. С. Путешествие г. Базинера через Киргизскую степь в Хиву // Географические известия РГО. — 1849. — Вып. 4. — С. 157–171; Вып. 5. — С. 206–212.. Из пахсы были сложены крепости Термеза и старого Мерва в Туркменистане. Хотя в жилых постройках преобладал кирпич,  в укрепленных жилых постройках — пахса.

Сырцовый кирпич

Следующая форма существования сушеной глины — гуаляк, то есть слепленный руками и высушенный на солнце ком глины. Чаще всего им заполняли каркас стен жилых и хозяйственных построек, реже возводили из него стены. Кирпич-сырец, или гышт, — тот же самый высушенный на солнце ком глины, только правильно отформованный. Сырцовый кирпич — самый древний строительный материал из глины. Для его приготовления в глину вмешивался песок или саман, чтобы получившаяся форма не трескалась. Часто кирпичи помечались знаками тамга (с узб. «клеймо, метка»), означавшими, скорее всего, партию материалов и способ организации работыработыВоронина В. Л. Древняя строительная техника Средней Азии // Архитектурное наследство. — 1953. — №. 3. — С. 7..

Сушеный кирпич встречается в самых древнейших городищах. Сырец доисламских времен можно обнаружить под Бухарой в Варахше, где в жилых домах некоторые сводчатые перекрытия сделаны из сырца. Из сырца сложен Кырк-Кыз (VIII–XII века) и многие другие постройки в Термезе. 

Сырцовый кирпич имел разные размеры. Со временем он уменьшался в высоту и становился квадратным — для прочности, устойчивости и легкости кладки. Затем эволюция шла по линии уменьшения размеров. Так, в Аяз-кала (I–III века н. э.) размер кирпича велик, составляет 38 х 38 х 23 см. Размер кирпича Кырк-кыз в Термезе  — 30 х 30 х 5,5 см.см.Жуков В. Д. Кирпич из развалин Старого Термеза // Труды узбекистанского филиала Академии наук СССР. — 1940 — Сер. 1. Вып. 2. 

По сути, сушеный кирпич создал все конструкции: арки, своды, купола. Сырцовая кладка применялась в арках полуциркульной формы, эллиптической,  овальной,  стрельчатой, в коробовых сводах, куполах яйцевидной формы без кружал. Получает свою начальную форму тромп — в виде нависающих рядов кладки и системы ступенчатых арочек. Позднее в жженом кирпиче воспроизводились знакомые конструкции. Сырец и пахса только в VIII–XII веках понемногу сдают свои позиции жженому кирпичу. 

Обожженный кирпич

Переход к обожженному кирпичу, то есть высушенному в печи, а не на солнце, совершался довольно медленно. Его главное преимущество — бо́льшая прочность. Он появился в строительстве с первых столетий новой эры, но долгое время использовалась смешанная кладка. Сначала жженый кирпич применялся как облицовочный материал — например, в Варахше, городищах Термеза и Хорезма. C VIII века  начинает активно использоваться жженый кирпич на ганчевом растворераствореНА РУз, ф. 2406, оп. 1, д. 346. Архив Б. Засыпкина. «Архитектура жилого дома Узбекистана». Машинописная копия.. 

Полностью из жженого нешлифованного кирпича построен мавзолей Саманидов (конец IX – начало X веков), размер его составляет 24 х 24 х 3 см, а в цоколе и полу — 60 х 60 х 6 см. Минареты Калян в Бухаре (XII век) — тоже из жженого, уже тесаного и отшлифованного кирпича размером 26 х 26 х 5 см. В целом, с XII века размер кирпича становится устойчивым значением — 25 х 25 х 4,5 см, а сам кирпич — основным материалом в монументальной архитектуре. С тех же времен археологам известны и древние кирпичные заводы, например в Термезе и Кассане. Производился там не только плиточный и стеновой кирпич, но и фигурный, сделанный по лекалам для украшения стен. Например, плиточки в виде ромбов с перетяжкой, в виде колец и других орнаментальных фигур.

Квадратный жженый кирпич вышел из употребления к середине XIX века. По сообщениям маргеланского усто Хакимджана и его брата усто Ахмадджана, записанным в 1938 году исследовательницей Антониной Писарчик, с такими кирпичами они уже не работали.  По тем же записям, усто Мардид Мирза Ахмад из Ташкента, которому на момент беседы было 70 лет, не помнил употребления квадратного кирпича и работал с кирпичом русской формовки. Усто упомянул, что квадратный жженый кирпич при нём шёл на печи, и указал на трудность работы с квадратным кирпичом, которого можно положить, по его словам, от силы 400 штук в рабочий деньрабочий деньНА РУз, ф. 2532, оп. 1, д. 36, л. 162.. Пришедший на смену упомянутый им кирпич «русской формовки» — так называемый «николаевский кирпич» — был привнесен с российским завоеванием региона и имел иной формат (около 25 х 12 х 6,5 см). Уже к концу XIX  века в Ташкенте было несколько заводов по его производству.

Самым распространенным раствором для кладки был алебастр (ганч). Ганч-хок, самый грязный алебастр, смешанный с землей, употреблялся в кладке фундаментов и нижних частей здания. Не очень чистый белый ганч с содержанием посторонних примесей шел на более грубые штукатурные работы и на кладку. А наиболее чистый алебастр, гюль-ганч, шел на панно — из него резались орнаменты. 

В старой архитектуре нередки  случаи, когда кирпич клался и на глиняном растворе. Были и водоупорные смеси, для этого в раствор добавлялись органические вещества — белок, патока и творог. Естественные цементные растворы и кыр (зола камыша, смешанная с известью) использовали для штукатурки водовместилищ и при строительстве баньбаньТам же, л. 175..

Каркасные конструкции 

Глина не всегда была единственным материалом, из которого возводились стены. Каркасные постройки, или сынч, составляли популярный тип сооружений. Деревянный каркас, заполненный гуаляком, существовал уже в VIII–IX веках, но не был сильно распространен. Такой технологией пользовались чаще всего при возведении жилья, и она до сих популярна в кишлаках и городах при возведении построек.

Существовало два типа каркаса: одинарный каркас «яка-сынч»  шириной около 20–30 см и двойной каркас «кош-сынч» шириной около 40–60 см, где возводится две каркасных стены с промежутком между ними. Первый применялся в небогатых домах и для служебных построек, второй для домов побогаче. Впрочем, и в наши дни эта технология употребляется для возведения строений. Деревянные обвязки и стойки соединялись шипом, так получалась рама. Но существовали разные «рисунки» — системы каркаса. Самый простой рисунок состоял из вертикальных или расположенных веерообразно жердей. Для жилых помещений употреблялся более замысловатый каркас со сложным рисунком поперечных жердей, чтобы лучше противостоять перекосамперекосамВоронина В. Л. Узбекское народное жилище… С. 67–69..

Строительные технологии и модерность

Российская колонизация Туркестана со второй половины  XIX  века изменила ландшафт региона и повлияла на архитектурную практику. Приезжие архитекторы и, в большей степени, управленцы со временем привнесли новые материалы и технологии: новые типы кирпича, бетон, сборное строительство, экспериментальные материалы. При этом местная архитектурная школа отражалась на практике приезжих архитекторов. Точек встреч было много, и коммуникация происходила в обе стороны, однако случалось это на разных уровнях и в разных пространствах. С одной стороны, появлялись новые институты, которые ставили перед собой образовательные и исследовательские цели, занимались сбором и фиксацией архитектурного знания с помощью всех возможных средств, от обмеров до интервью. С другой стороны, шла живая архитектурная жизнь, где участвовали люди совершенно разных поколений, бэкграундов и образовательных традиций. В строительстве советского времени в эпоху «освоения наследия» обращение, подчас лишь номинальное, к традиции, в том числе к технологическим или материальным решениям, порой становилось необходимым способом валидации проекта, но временами также и отвечало реальным требованиям к быстроте и доступности материала или эстетическим запросам. 

Другой важной сферой коммуникации была реставрация, где вопрос «аутентичных» материалов при работе с памятниками стоял гораздо острее и требовал практического обращения к знаниям мастеров. Так, осознав риски возможной полной утери этого знания, в Самарканде в 1938 году по инициативе Бориса Засыпкина был открыта керамическая мастерская СамкомстарисаСамкомстарисаСамаркандская комиссия по охране памятников старины и искусства; Самаркандское отделение Узкомстариса.. Это была опытно-производственная станция для производства работ, связанных с реставрацией керамических облицовок архитектурных памятников. Там изучали старую глазурь и кирпичи и производили кирпичи для реставрации. Располагалась она в двух худжраххуджрахОтдельная небольшая комната в медресе. медресе Тилля-кари. Похожая мастерская БухкомстарисаБухкомстарисаБухарская комиссия по охране памятников старины и искусства; Бухарское отделение Узкомстариса. находилась в Бухаре в медресе Мир-араб, где работал усто Усман Умаров из ГиждуванаГиждуванаНА РУз, ф. 2296, оп. 1, д. 268.. Позже эти материалы легли в основу образовательных программ курсов по подготовке мастеров строительного искусства в Самарканде, где обучались новые кадры для реставрационных работ.

При этом с колонизацией региона архитектура, построенная на традиционных знаниях, не исчезла: люди продолжали строить дома, сараи и бани привычным образом, продолжают и сейчас. Изменились формы бытования такой архитектуры в общественном пространстве. Конечно, видоизменились и сами древние технологии и материалы: ряд рецептов и техник были утеряны. Ушли и определенные архитектурные типы, и, соответственно, формы, в которых они воплощались, как и школы в смысле традиции передачи знаний. Однако до сих пор строятся и стоят каркасные дома или дувалы из пахсы; они порой буквально соседствуют с «евродомами» и ТЦ из керамогранита, образуя единую архитектурную ткань. Таким образом, модель разных пространств коммуникации, напластования и сосуществования техник, а не вытеснения новых старыми более адекватна. 

Для меня более чем столетнее сосуществование разных архитектурных практик и их симбиоз в целом подвергает сомнению чёткую дихотомию домодерного и модерного

Если всё описанное выше основывалось на исследованиях и исторических свидетельствах, то в разговоре о современности делиться приходится больше интуициями и соображениями о методе. Для меня более чем столетнее сосуществование разных архитектурных практик и их симбиоз в целом подвергает сомнению чёткую дихотомию домодерного и модерного. Модернизм, постулирующий разрыв с прошлым, как известно, сам часто искал в нём вдохновение, если говорить о поисках архитекторов-модернистов. Но главное даже не это: в сущности, этот разрыв если и произошел, то в очень ограниченном пространстве. Сосуществование разных практик в здесь-и-сейчас сокращает дистанцию между так называемым «профессиональным архитектурным миром» и «вернакуляром», показывая, что то, что мы называем профессией (архитектор, врач, юрист), само по себе продукт исторических обстоятельств, набор функций и практик. Понятие профессии исторически и географически специфично. В этом смысле его можно попробовать, если угодно, деколонизировать и обнаружить, что «традиционная архитектура» абсолютно «профессиональна», только над ней работали профессионалы иных профилей, с иначе собранными наборами знаний и умений и иным образованием. 

Впрочем, пошатнуть дихотомию не трудно. Задача со звёздочкой — критический пересмотр «вернакуляра», освобождение его от публичной судьбы как бы забытой архитектурной ветви в век бетона, стекла и вентфасада, так и от экзотизирующей представительской функции на службе национального государства. Технология транснациональна, в этом я вижу её потенциал для нового поиска. Предстоит работа с архивом накопленных знаний и практик изнутри и поиск новых архитектурных форм, преодолевающих любой неостиль, как «этноархитектуру», так и неомодернизм.