Александр Кныш. Суфизм (2017)

Александр Кныш — профессор Университета Мичигана, российско-американский исламовед и специалист по истории суфизма, ответственный редактор тематической секции в Энциклопедии ислама, выпускаемой издательством Brill. В исследовании «Суфизм: новая история исламского мистицизма» (Sufism: a New History of Islamic Mysticism) он рассматривает эволюцию этого движения с точки зрения того, как оно воображалось в трудах самих суфиев, их мусульманских критиков и западных исследователей. В тексте для EastEast специалист по истории ислама Егор Корнеев рассказывает о книге и ее основных тезисах. 

Суфизм, или тасаввуф (от ар. تصوف), остается неотъемлемой частью исламской традиции уже более 1000 лет. За этот период движение распространилось в большинстве областей исламского мира и до сегодняшнего дня оказывает влияние на культуру и религиозную жизнь народов Западной и Средней Азии, Африки и других регионов. Вместе с тем современные исследователи затрудняются ответить на, казалось бы, простейший вопрос: что такое суфизм? Причина кроется в многообразии — а местами и взаимном противоречии — доктрин и практик, которые в разные исторические периоды и в разных областях мусульманского мира были связаны с этим понятием. 

Как отдельное течение тасаввуф начал формироваться на рубеже VIII–IX веков среди богословов и подвижников Ирака. В центре мировоззрения первых суфиев лежала идея личного и сверхчувственного познания Бога через отказ от мирских благ и полную концентрацию на внутреннем самосовершенствовании. Для достижения этой цели внутри суфийских сообществ формировались отдельные религиозные практики, такие как, например, зикр — индивидуальное или коллективное повторение молитв, прославляющих Аллаха. Кроме того, суфиев отличал особый интерес к изучению сокрытого смысла Корана — тайного истинного знания, доступного лишь избранному меньшинству мусульман. На основе анализа текста Священного Писания они создавали учения об устройстве Вселенной и собственной роли в поддержании существующего миропорядка. 

Начиная с XI века суфийские учителя (шейхи) стали образовывать братства (тарикаты), отличавшиеся друг от друга учениями, обрядностью и принципами воспитания посвященных (муридов). Их популярность в разных областях мусульманского мира росла вплоть до рубежа XIX–XX веков. Тарикаты вовлекали в свою деятельность значительную часть мусульман из разных слоев общества. Во многом успех был связан с гибкостью суфийских доктрин и практик, привлекавших как мусульманских богословов, так и представителей городской бедноты, крестьян, выходцев из торгово-ремесленной среды. В этот период особую популярность приобретают маулиды — праздники в честь основателей тарикатов и других выдающихся суфиев («друзей Бога», или святых), которые сопровождались паломничеством к их гробницам и публичным исполнением зикра. 

В XX веке суфизм сильно изменился. С одной стороны, суфии стали чаще подвергаться критике идеологов салафийи — очищения ислама от «недозволенных новшеств». Они до сих пор считают тасаввуф одной из причин культурного и политического упадка мусульманского мира и пропагандируют отказ от участия в суфийских обрядах, а в крайних случаях — уничтожение его приверженцев. В прошлом столетии негативное отношение к суфизму выражали и сторонники модернизации, которые видели в нем препятствие для секуляризации и развития мусульманских обществ. С другой стороны, несмотря на постоянную критику и потерю влияния, тасаввуфу удалось адаптироваться к новым условиям, а также сохранить традиционную господствующую роль в нескольких регионах исламского мира, таких как Йемен, Судан и Верхний Египет, Чечня и Дагестан. Важно, что в этот же период суфийские шейхи началит распространять свое влияние в Европе и Северной Америке, где для многих суфизм олицетворял эзотерическое направление в рамках исламской традиции. 

Многообразие современного суфизма — результат его длительной эволюции в разных культурных, социальных и политических контекстах. Сегодня суфиями могут называть себя как крестьяне ХадрамаутаХадрамаута Хадрамаут — историческая область на юге Аравийского полуострова, которая входит в состав государства Йемен. Для этого региона характерна этническая, культурная и религиозная самобытность., ежегодно совершающие паломничество к гробницам местных святых, так и видные ученые каирского Аль-Азхара — одного из известнейших исламских учебных заведений в мире. К этой духовной традиции причисляют себя и последователи суфийских шейхов на Западе, чье понимание тасаввуфа определяется иной культурной средой и менталитетом. В целом в условиях поразительного многообразия суфийских идей и практик исследователям становится все труднее ответить на важный вопрос: что считать ядром этого движения? Возможно ли создать обобщенное представление о тасаввуфе, которое бы охватывало все его формы?

Именно этот вопрос лежит в основе исследования российско-американского исламоведа Александра Кныша «Суфизм: новая история исламского мистицизма» (Sufism: a New History of Islamic Mysticism), опубликованного в 2017 году. За последние 30 лет Александр Кныш написал несколько десятков работ по истории тасаввуфа и остается одним из ведущих специалистов в этой области. Главная задача его последней книги — выявить многочисленные факторы, которые формируют наши представления о суфизме, и на их основе составить его непротиворечивый образ. 

С самого начала автор утверждает, что сложность анализа тасаввуфа состоит не только в многообразии его доктрин и практик, но и в том, что это движение совершенно по-разному воображается в рамках различных интеллектуальных традиций. На протяжении всей своей истории суфизм непрерывно осмыслялся как самими суфиями-инсайдерами, так и внешними наблюдателями-аутсайдерами — прежде всего мусульманскими критиками этого движения, а впоследствии и его западными исследователями. Автор показывает, что представления этих сообществ о тасаввуфе разительно отличаются друг от друга, поскольку они создавались в непохожих условиях и были по-разному мотивированы. Например, сами суфии всегда настаивали на полном соответствии своих убеждений и практик Корану, а также на собственной исключительной роли как проводников тайного, недоступного другим мусульманам знания. В то же время шиитские богословы не переставали заявлять о суфизме как об искаженной версии «правильного» эзотеризма, содержащегося в шиитской религиозной традиции. Еще одна концепция о тасаввуфе активно продвигалась учеными-востоковедами XIX–XX веков, которые принципиально отделяли суфийские доктрины от практик. Западные специалисты считали многие суфийские обряды всего лишь вульгарной интерпретацией возвышенных идей и поэтому выделяли их в искусственную категорию «культа святых». Таким образом они сузили определение тасаввуфа до набора теоретических представлений о познании Бога и устройстве Вселенной, очищенного от иррациональных обрядов и народных суеверий. 

Анализируя различные способы описания суфизма, автор стремится донести до читателя важную мысль: полноценное изучение тасаввуфа возможно только через обращение к различным его интерпретациям, предложенным как инсайдерами, так и аутсайдерами суфийской традиции. Он подчеркивает, что пристрастность и ангажированность были свойственны всем без исключения авторам, когда-либо осмыслявшим суфизм: самим суфиям, их мусульманским критикам и западным исследователям. Каждое из перечисленных сообществ обращало внимание на одни аспекты этого феномена и, по ряду субъективных причин, предпочитало игнорировать другие его проявления. Таким образом, задачей современного исследователя становится тщательный анализ всех этих представлений о суфизме и создание на их основе многогранного и взвешенного образа этого движения. Александр Кныш рассматривает множество вопросов — от процесса формирования суфийского нравственного кодекса до критического анализа западных теорий возникновения тасаввуфа. В его поле зрения попадает как становление суфизма, так и современные социально-политические процессы, связанные с суфийской традицией, на Кавказе, в Йемене и Северной Америке. На основе этого обширного материала автор и пытается решить одну из главных задач книги — создать общее определение тасаввуфа, которое бы учитывало все его многообразие. 

Для Кныша суфизм — это прежде всего «внушительный памятник человеческой способности творить» и приверженности высоким духовным идеалам

Для этого Кныш разрабатывает термины, описывающее суфийское движение с разных сторон. Сперва автор называет тасаввуф мистико-аскетическим направлением в исламе. Эта характеристика подчеркивает, с одной стороны, ориентированность суфиев на сверхчувственное, иррациональное познание Бога и, с другой, их склонность к отказу от мирских благ и постоянной дисциплине тела. Хотя термин «мистико-аскетическое движение» кажется эффективным средством описания тасаввуфа, на самом деле он не учитывает важных нюансов и нередко подвергается критике среди исследователей. Во-первых, мистицизм и аскетизм не являются уникальными характеристиками суфизма, так как схожее отношение к религиозному опыту мы находим и в других направлениях ислама, в частности у различных шиитских общин — иснаашаритов, исмаилитов, друзов. Во-вторых, многие современные исследователи критикуют использование термина «мистицизм» не только в отношении тасаввуфа, но и применительно к любым другим религиозным традициям Востока. Это связано с работами Мишеля де Серто и Ричарда Кинга 1980–1990-х годов, в которых они рассматривали формирование понятия «мистицизм» в западной интеллектуальной традиции. Согласно их выводам, эта категория сужает наши представления о многих религиозных течениях, поскольку подразумевает именно опыт личного и иррационального взаимодействия с Божественным. Суфизм же, подобно многим другим мистическим движениям, совсем не ограничивается вопросами персональных отношений верующего с Богом — он затрагивает сферы политического и социального устройства общины мусульман. 

Вторая базовая характеристика суфизма — концепция ислама в миниатюре. По мнению автора, все основные черты ислама дублируются в рамках суфийского движения. В частности, ислам и тасаввуф состоят из пяти базовых компонентов, без которых формирование и воспроизводство этих традиций было бы невозможно. В их число входят: учения (дискурсы); практики, определяемые учениями; сообщества знатоков традиции, на которых ориентируются их последователи; социальные институты, которые создают необходимую среду для передачи традиции и исполнения практик; лидеры, которые интерпретируют учения для верующих, следят за соблюдением обрядов, контролируют работу институтов и определяют ключевые векторы развития религиозной традиции. 

На основе этих двух терминов Кныш предлагает развернутое определение тасаввуфа. Он описывает этот многоликий феномен с помощью «констант» — отличительных характеристик суфийских доктрин и практик. Автор предлагает восемь таких положений и призывает подвергать их критике и переработке, чтобы в итоге создать максимально простое, но при этом нюансированное определение суфийского движения. В краткой форме константы суфизма выглядят так:
 

1.Суфии верят в то, что существует возможность сверхчувственного и интуитивного познания Бога и мира, которая была предоставлена самим Богом ограниченному числу избранных последователей.

2.Многие мусульмане признают, что суфиям доступен особый тип познания Бога и мира, это обеспечивает популярность суфийских доктрин и практик в разных слоях общества. 

3.Суфии, как обладатели особого знания о Боге, обещают наделить им последователей с помощью определенных медитативных и физических упражнений; благодаря этой идее суфийские сообщества регулярно пополняются новыми приверженцами. 

4.Чтобы получить эзотерические знания и опыт, от суфия требуется радикальная трансформация личности; чаще всего она описывается как постепенный прогресс, или путь к Богу, связанный с достижением определенных этапов духовного становления и переживанием особого психологического опыта. 

5.Суфий может достичь трансформации личности индивидуально, однако чаще всего эта цель преследуется коллективно — близкими по духу людьми, состоящими в суфийских институтах, таких как духовные братства или суфийские обители. 

6.Подавляющее большинство суфиев полагают, что трансформация личности возможна только под руководством духовного мастера (шейха), который принадлежит к уважаемой цепи суфийских учителей (сильсиле) и руководит учеником на его пути к поставленной цели. 

7.Взаимные обязательства между учителем и учеником становятся основой социальной организации суфийских сообществ; в остальных аспектах суфийские братства могут иметь различную структуру. 

8.Суфийские учителя воспринимаются последователями как носители богооткровенного, спасительного знания и поэтому наделяются статусом избранных «друзей Бога», или святых; занимая в общественном сознании возвышенное положение, они получают славу чудотворцев и распространителей божественной благодати (бараки); подобная репутация позволяет суфийским учителям играть роль посредников в решении конфликтов как внутри суфийских сообществ, так и за их пределами.
 

С помощью констант Кныш стремится расширить наши представления о тасаввуфе и создать почву для его дальнейшего анализа. Подчеркивая эластичность понятия «суфизм», он тем не менее создает ему новое определение, которое учитывает многообразие и внутреннее богатство этой традиции. Важно, что автор хочет указать на значимость и потенциал тасаввуфа как составляющей ислама, не теряющей своей актуальности и привлекательности для верующих даже в условиях повсеместной критики. Для Кныша суфизм — это прежде всего «внушительный памятник человеческой способности творить» и приверженности высоким духовным идеалам, которые и обеспечивают его устойчивую популярность среди мусульман.