Участница нашего опен-колла Надежда Викулина изучает русско-, англо- и польскоязычную поэзию. Для выпуска, посвященного мечтам и мечтанию, она перевела два стихотворения сооснователей американской поэтической группы The Mashallah Team и написала небольшое предисловие, в котором рассказала, как их ностальгия по родным языкам связана с ее личным опытом путешествия между русским и английским.
Я впервые услышала тексты Кавеха Акбара и Сафии Эльхилло в Портленде на чтениях «команды Машаллах» — поэтической группы из пяти друзей, играющих важную роль на американской литературной сцене. Это было одно из мероприятий ежегодной встречи Ассоциации писателей, проходившее поздним весенним вечером в пригороде. В Powell's, культовом книжном магазине размером в квартал, легко отыскались сборники всех пяти поэтов. В текстах они часто возвращаются к опыту эмиграции, выражают тягучую ностальгическую нежность, которая возможна в условиях дистанции между странами и их языками. «Ты говоришь по-персидски?» рассказывает о том, как уроженец Ирана Акбар вспоминает фразы на родном языке, созерцая ночь. «Как сказать» — о суданских корнях Эльхилло и о том, как арабские слова незаметно исчезают из памяти, но приходят к ней во сне. «Нежность изгнанников, прежде всего, про высвобождение возможностей после утраты, — пишет Светлана Бойм. — Только когда утрата принимается всерьез, человек может быть удивлен, что вовсе не все потерянопотеряноБойм С. Будущее ностальгии / Пер. с англ. А. Стругача. — М: Новое литературное обозрение, 2019. — С. 488
».
Тогда эти истории были мне особенно ясны. Частью моей магистерской программы в Орегонском университете было преподавание русского местным студентам. Кроме лингвистов и литературоведов, в классе всегда было несколько детей эмигрантов из Восточной Европы. Чаще всего их знакомство с русским ограничивалось редкими разговорами дома: они могли бегло ответить на простые вопросы, но никогда раньше не учили русский алфавит, не могли прочитать знакомые им слова, если видели их на странице. Для одних студентов русский был чистым листом, для других — освоением пустующей части себя, заполнением знакомого контура.
Такое соприкосновение с контурами языка происходит в стихотворении Эльхилло: понимая, что больше не может свободно говорить на родном языке, она наполняет «прядями блестящего английского» старинную арабскую поэтическую форму. При этом слог остается пористым, слова как будто отталкиваются, расходятся друг от друга. Так возникает пространство для тоски о забытом, но также — для новых версий себя. Пространство стихотворения Акбара расширяется до космического масштаба в самых первых строках, следуя за движением Венеры и света звезд. В этом открытом мире ночного неба сам поэт движется «от одного языка к другому» так же плавно и верно, как небесное тело. Две фразы, которые автор помнит на персидском, — «я скучаю по тебе» и «спокойной ночи» — приходят к нему как ответ на вопросы об учебе и зависимости. Они не отвечают напрямую, но отражаются как свет и все же через повторение создают новые ритмы и структуры в мире, который поэт пытается упорядочить.
В конце первого года магистратуры я принимала экзамены по русскому. Один из студентов честно сказал, что склонять слова получается с переменным успехом, но выученных выражений ему хватает, чтобы его понимала собака его бабушки из России. Я взяла билеты домой на лето и там еще долго не могла вернуться к привычному русскому: английские слова и конструкции заполняли мысли. Но это мало тревожило — может быть, из-за того, чему меня научили стихотворения Акбара и Эльхилло: в путешествии между языками открываются паузы, когда не можешь вспомнить и подобрать слова, и тогда особенно четко и с бережностью замечаешь предметы вокруг и их божественное передвижение — перелеты через океан, звезды разных полушарий, книги в чемодане.
Кавех Акбар. Ты говоришь по-персидски?
Перевод Надежды Викулиной
Бывает, после полудня нам видно Венеру. Позднее, ночью, звезды
разделены миллиардами миль, свет летит сквозь года,
чтобы умереть по ту сторону глаза.
Есть ли такие слова — чтобы описать повседневность, усилив
и не нарушив удивление ею?
Я совсем не заботился о словах, которые у меня есть.
Я не помню, как сказать дом на моем родном языке, или одинокий, или свет.
Я помню только
дел-ям барот тангь шоде, я скучаю по тебе,
и шаб бехейр, спокойной ночи.
Как твоя учёба, Кавех-джун?
Дел-ям барот тангь шоде.
Ты всё еще пьешь?
Шаб бехейр.
Так долго мой каждый шаг есть
шаг от одного языка к другому.
Чтобы упорядочить мир:
Мне нужно, тебе нужно, ему/ей/этому нужно.
Все остальное — на съедение голодному шакалу
на задворках моей головы.
Прямо сейчас наша луна выглядит как бледная столистная роза.
Дел-ям барот тангь шоде.
Мы вечно скрываемся в ночь.
Шаб бехейр.
Сафия Эльхилло. Как сказать
Перевод Надежды Викулиной
при разводе я разделяю на две стопки книги: английский
песни о любви: арабский
моя злость мои уроки мое длинное повторяемое имя английский
английский арабский
я чья-то дочь но я была рождена в Америке это видно по
моей короткой памяти
моему антиисторическому очарованию моему неумелому языку когда я забываю слово для [ ] по-арабски
я сплю непрерывные темные часы рейсов домой и во сне
я опоздала на мой
стыковочный рейс во сне новый и беглый рот полный прозрачных
полос арабского
во сне я вижу другие версии себя каждая с лицом
взятым с фотографий
девочки которая стала моей бабушкой брови и тело округленные
как вязь арабского
но просыпаюсь при обычных границах я скапливаю пряди блестящего
английского к моему рту
ирис крокус бухта цапля как я смею любить слово
не зная его по-арабски
и что вообще есть перевод есть иммиграция без
иронии сафия
значит чистая всю мою жизнь это было правдой даже в моем
туманном арабском
