История вершится в комнатах, судьбы обретают цель в грезах

The Mainline Group — это новый тип художественного коллектива, которому для сотворчества не нужно сосуществование. Его участницы Софья Чибисгулева и Лена Килина взаимодействуют посредством Zoom, Skype, Twitch и других инструментов, позволяющих поддерживать связь в любой точке мира. Мы публикуем текст Софьи и фотографии Лены, а также показываем их работу Chthonian Rehab  — своеобразный дневник пандемии, записанный во время их регулярных видеозвонков.

Человеческая реальность всегда подчинялась и будет подчиняться двум законам — по крайней мере пока машинное обучение не слетело с катушек (как в одной из историй Дэвида Иглмена о возможных сценариях жизни после смерти). Находимся ли мы внутри Матрицы или внутри Пандемии (или желаем, чтобы они срослись), даруемое сновидениями растяжение времени приносит пользу за счет продуктивной диссоциации — психологического дистанцирования от истощенного подсознания (срочные новости: женщина в Саратове вместо собаки вывела на прогулку утюг — она не сумела дистанцироваться). Сны помогают обрести контроль, когда его нет, или ослабить его, если мы не справляемся. В условиях пострелигиозного прагматизма XXI века влияние, которое оказывают на нас грезы во сне и наяву, зачастую недооценивается. А ведь именно они остаются рычагом переключения передач Матрицы в реальном мире, хотим мы этого или нет.

Чтобы научиться общаться со снами, нужно освоить алфавит своего подсознания. К сожалению, по теме нет ни учебников, ни видеоуроков, и процесс напоминает скорее написание докторской диссертации по психоанализу, чем сказочное духовное пробуждение. Мифология сновидений рождается из неистребимого любопытства и бесстыдной лени. Сонмища зрительных, звуковых и чувственных воспоминаний застывают в виде дурных знаков или предостережений потусторонних сил. В центре «Сна в красном теремеСна в красном теремеРоман «Сон в красном тереме», также известный как «Записки о камне», был написан Цао Сюэцинем около 1791 года и считает одним из четырех классических романов на китайском языке.» — одного из величайших произведений восточной литературы — находится сон, сыгравший решающую роль в судьбе могущественной семьи. А в 2020 году уже все, включая Лену Килину и меня — участниц The Mainline Group, мечтают, строят планы, выражают себя в жизни и в искусстве напрямую из своих спален. Где-то в апреле мы начали видеть сны друг о друге и решили документировать их. 

Сновидения, подразумевающие одновременно бессознательный покой и преисполненное желаний и томлений бодрствование, до сих пор остаются одной из наименее изученных областей человеческого сознания. Сны — это место, где соприкасаются и переплетаются друг с другом архаика и наука. Это похожие на ленту Мебиуса спирали времени-сознания — и благодаря сопровождающим текст пленочным диптихам видны те из них, что принадлежат Лене.

Лена стала половиной The Mainline Group. Мы познакомились в конце 2017 года — тогда она жила в Шанхае, с почти звериной энергией выгрызая у города свою «мечту». В 2020 году вся ее семья оказалась разбросана по миру: Висагинас, Бирмингем, она сама в Сан-Паулу. Теперь крики экзотических птиц мешают нашему московскому саундчеку во время подготовки перформанса в Zoom. Задолго до того, как Лена начала петь русские народные песни в ритме капоэйры, она отправилась путешествовать — в Бразилию, затем в Китай, затем снова в Бразилию. То, что может показаться броуновской миграцией, на деле было эффектом преломления мечты.

В 1992 году ребенком она укрылась от смятения и насилия, сопровождавшего развал Советского Союза, в маленьком городке на пересечении границ России, Китая и Монголии. Это одно из тех мест, что на Google Maps представлены только фотографиями снега. Грезы принимают бесконечно разные формы, но тогда Лена Килина знала только о двух из них — тех, что приходят с ночным потом и от разглядывания сибирского неба. Постепенно эти грезы породили стремления, томления, зовы, самовнушение, известность, суеверия и, разумеется, современное искусство. 

Даже язык влияет на то, как мечты воплощаются. Мы «следуем за мечтой» по-русски, «преследуем мечту» по-английски, — интересное столкновение. Конечно, можно построить фразу иначе, но эти словосочетания используются по умолчанию. В русском мечта  — это проводник, предводитель, маяк, от английского же остается привкус тщеты. Мечты действительно двигают вперед наши тела — а умы? Краткий ответ: нет. Любое расширение нормы влечет за собой распад. Распадается наше «я», наши мечты, наши сны, наше чувство «дома». Перемещение столь глубоко «восточного» человека, как Лена, — синолога из Сибири — в тропический бетонный лес Бразилии заведомо предвещает серьезное душевное потрясение. Вот тогда-то на помощь и приходят сны, чтобы вернуть целостность — или обернуться мукой, которой хочется избежать во что бы то ни стало.

Парадоксальным образом маршруты побега, которые люди склонны выбирать, — вроде зависимостей, видеоигр, вязания или живописи — нацелены на достижение того же состояния блаженства и отсутствия контроля, в которое мы погружаемся во сне, или же противоположного состояния полного контроля, как в момент, когда мы предаемся мечтам. Это балансирующее между утопией и дистопией действие без нулевого меридиана, обладающее собственной культурной логикой вне оппозиции Запада и Востока.

Сны — это не выбор между тем, что знаешь, и тем, что видишь. Выбор невозможен. Фрейд называл сновидение перетягиванием каната, «когда сходство равнозначно сокрытию, а образование — искажению», но я предпочитаю формулировку Диди-Юбермана, определившего сновидения как «средство уместной деформации»«средство уместной деформации»Цит. по: Georges Didi-Huberman. Confronting Images: Questioning the Ends of a Certain History of Art. C. 154.. Сны — это принудительная реабилитация. Какие-то из них оказываются хорошими, какие-то — плохими, но в любом случае они обязательны. 

Перевод с английского Карины Папп