Тоска по дому — отрез прекрасного шелка

Художница и писательница Чжу Сяовэнь — автор документального фильма и книги «Восточный шелк» (Oriental Silk). Они посвящены одноименному магазину, который стал первым предприятием по импорту этой ткани на западном побережье США со времен Культурной революции в Китае. В тексте для EastEast она рассказывает о своей работе и значении китайского шелка для истории одной иммигрантской семьи.

«Восточный шелк» (Oriental Silk, 乡绸) — книга-билингва на английском и китайском языках, которая родилась из моего одноименного долгосрочного проекта, посвященного прикосновению и тактильности, ремеслу и ценности, а также тем цветам, в которые окрашена память. Находящийся в Лос-Анджелесе одноименный магазин «Восточный шелк» — первое предприятие по ввозу этой ткани, появившееся на западном берегу США после Культурной революции в КитаеКультурной революции в КитаеВ описании моего проекта указано, что «Восточный шелк» был первым предприятием по ввозу китайского шелка в США после Второй мировой войны. Это основано на истории Кеннета Вонга, которую можно интерпретировать по-разному. Так как сам магазин был открыт в начале 70-х годов во время Культурной революции в Китае, когда официальных торговых отношений между Китаем и США не было, я решила на всякий случай ориентироваться именно на этот исторический период.. Магазин, основанный более четырех десятилетий назад и изначально пользовавшийся спросом внутри голливудской киноиндустрии, дал мне возможность поразмышлять об удивительных историях, связанных с миграцией XX века, и критически взглянуть на хрупкость американской мечты. 

Китайский читатель знает, что название 乡绸 (сян чоу), которое переводится как «шелк из (родного) города», произносится так же, как и выражение 乡愁, означающее ностальгию, тоску по дому. Для меня работа с шелком и его непреходящая красота воплощают собой дело, которым человек занимался на протяжении поколений и которое вопреки времени и поверх государственных границ связывает между собой людей и места. Это особенно актуально в нашей теперешней ситуации физической изоляции и дистанции. Полагаясь на продуманную и детальную документацию истории, рассказанной владельцем магазина Кеннетом Вонгом, в своей работе я пытаюсь увязать друг с другом движущиеся изображения и текст, цвета и текстуры, воспоминания и трактовки. И вдохновляюсь личной историей, рассказанной чувствами, а не фактографической сводкой. Таким образом, «Восточный шелк» не только излагает последовательность событий из жизни китайско-американского эмигранта (отца Кеннета), который рисковал собой на европейском фронте Второй мировой войны, но вернулся в Америку и стал успешным предпринимателем в Лос-Анджелесе. Книга также рассматривает микроисторию под макролинзой, чтобы через наследие и испытания одной семьи увидеть, как культурные традиции, существующие поверх границ, определяют связь между поколениями. 

На магазин «Восточный шелк» я набрела случайно. Между 2012 и 2014 годами я жила в Лос-Анджелесе и работала там художницей при поддержке Marylyn Ginsburg-Klaus Fellowship. Однажды, во время поездки на машине по бульвару Беверли, я опешила, увидев огромную обшарпанную вывеску с надписью, набранной культовым шрифтом WontonWontonWonton, также известный как «китайский» шрифт, был придуман в начале XX века и должен был выражать «азиатскость».: «ORIENTAL SILK Importers». То, что выглядело приметой минувшей эпохи, сразу перенесло меня в воспоминания о Шанхае 90-х годов, в те дни, когда мать шла со мной за тканями в универмаг на Нанкин-роуд. Первое, что атаковало мои чувства, как только я оказалась внутри «Восточного шелка», — вовсе не выкладка роскошных товаров, а густой запах, который можно обнаружить лишь в старых магазинчиках:    

 
Это не аромат духов, ведь в нем нет ничего пьянящего. Скорее это запах китайских аптечных шкафчиков, покрытых пылью и ржавчиной и стоящих в антикварной лавке; запах зачитанных до дыр и изъеденных молью желтых страниц, их слабеющего переплета, слышимый в букинистическом магазине. Однако в этом ничем не примечательном месте запах напоминал о сундуке из камфорного дерева, который старуха держит на чердаке и в котором хранит драгоценности и парчу для подвенечного платья, лишь изредка видящие белый светсветZhu Xiaowen, Oriental Silk (Hatje Cantz: 2020), 21..
 

Так начались мои отношения с «Восточным шелком» — магазином, который отпускал прекрасную ткань и, словно магнит, притягивал к себе не только голливудских звезд шоу-бизнеса, аристократов и богачей со всего мира, но и знаменитых дизайнеров и крупных производителей. Лишь через историю Кеннета Вонга мне удалось войти в этот пусть и богатый, но тихий мир, настолько тихий, что в него нужно вслушиваться внимательно и терпеливо, полагаясь на те качества, что в наши дни наблюдаются все реже и реже, сродни исчезающим маленьким семейным предприятиям вроде «Восточного шелка».

Унаследовав скромность и усердие от своих родителей, выросших в простых семьях и переживших годы лишений, Кеннет Вонг оставил должность разработчика программного обеспечения, чтобы взять на себя заботу о магазине после выхода родителей на пенсию. Дружелюбный и интеллигентный человек, Кеннет больше беспокоился о том, чтобы к магазину и представленным в нем товарам относились с уважением, которого они заслуживали, нежели о том, как нажить состояние. В неспокойное время после смерти Джорджа Флойда в мае 2020 года магазин, располагавшийся по соседству с «Восточным шелком», разграбили, витрины выбили. К счастью, Кеннет буквально за месяц до этого продал свой бизнес новому владельцу, который собирается сохранить торговую марку и, надеюсь, продолжит ее историю. Я испытала облегчение, когда узнала, что ни Кеннет, ни магазин не пострадали. Не стоит забывать, что его открыла пара, которая прошла Вторую мировую войну в Китае и Европе, испытала дискриминацию, расизм, всяческие трудности, связанные с ведением бизнеса, а затем передала свое дело сыну. 

Что ждет «Восточный шелк» в будущем? Пять лет назад этот вопрос побудил меня снять одноканальный документальный фильм, премьера которого состоялась в музее «Аврора» в Шанхае. С тех пор я путешествовала с этим проектом, включающим в себя видеоинсталляцию, фотографии и ткани, по всему миру — в Шанхай и Лондон, Лос-Анджелес и Берлин, Нью-Йорк и Род-Айленд. Это путешествие выросло из десятилетнего опыта моего пребывания в диаспоре, и важнейший рубеж для меня — публикация этой книги, в которой люди, места, разговоры и истории с помощью китайского шелка вплетаются в наполненное эмоциями прошлое семьи одного иммигранта. 

Во время одной из панельных дискуссий в Лондоне, посвященных моей работе, доктор Цанбай Ван, преподаватель китаистики из Вестминстерского университета, сказал следующее:
 

Для меня шелк — это сам мистер Вонг. Я посмотрел фильм несколько раз. Вонг там будто существует в своей собственной китайской вселенной. То, как он обходится с пуговицами, шелками и материалами, похоже на возвращение себе памяти. Он с удовольствием подбирает шелка, потому что пытается зафиксировать свои разрозненные воспоминания о далеком Китае.  

Китай… [Вопрос] вот в чем: что такое Китай? Как мы его определяем? Дело в том, что по меньшей мере 150 лет жители Китая в больших количествах вольно или невольно перебираются за границу, в особенности из “родных городков”, поддерживающих связь с мигрантами, так называемых цяосян, которые находятся в Гуандуне и Фуцзяне, в провинциях Южного Китая. Семья Вонга происходит из Тайшаня. Почти все китайские эмигранты из Тайшаня перебрались именно в Соединенные Штаты. Эмиграция началась с золотой лихорадки в Калифорнии, затем потянулась за строительством железных дорог. Позднее эмигранты стали обзаводиться прачечными и ресторанами. Такова общая история, к которой можно отнести и историю семьи Вонга, имеющую сходную траекторию. В этом смысле фильм рассказывает не только о неподвижности, но и о движении. За счет связей и взаимоотношений, существующих между континентальными китайцами и китайцами, проживающими за рубежом, мы начинаем заново определять, что такое Китай. Фильм открывает перед нами широкую перспективуперспективуZhu Xiaowen, Oriental Silk (Hatje Cantz: 2020), 154 (с сокращениями)..    
 

Пережив беспрецедентный 2020 год, мы узнали, что чувствовать себя частью диаспоры могут не только переселенцы, но и фактически всякий, кто ощущает свою принадлежность к разным местам или скучает по людям, оставшимся далеко. В этом смысле последний год, который я провела за редактурой и завершением книги о «Восточном шелке», посвящен всем, кто волнуется в ожидании возвращения домой или оставил все позади ради нового будущего для своих близких.
 

Тоска по дому
Отрез прекрасного шелка.
Мы здесь,
История — тамтамZhu Xiaowen, Oriental Silk (Hatje Cantz: 2020), 140..
 

Перевод с английского Марины Симаковой