С 4 по 6 июня в Санкт-Петербурге пройдет несколько бесплатных показов в рамках фестиваля современного кино стран Западной Азии и Северной Африки Qatar Film Days. Среди фильмов, которые можно будет увидеть, — документальная лента «Нарджес А.», хроника одного дня алжирской активистки, отправляющейся на антиправительственный митинг. Анна Филиппова рассказывает, почему этот фильм не ощущается как рассказ о чем-то далеком.
Автор дока, режиссер Карим Айноз, хотя и родился в Бразилии, сам наполовину алжирец: его отец — бербер. Изначально Карим приехал на родину предков снимать совсем другой фильм, Algerian By Accident («Случайный алжирец»), — автобиографический рассказ о человеке, который возвращается домой, где никогда не был. Впервые режиссер попал туда в 2019-м — снимать эпизод про войну за независимость Алжира 1954–1962 годов, в которой участвовал его отец. Через неделю после приезда Карима начались местные массовые протесты, и он решил снимать их. Но с титров о той войне середины XX века — знаковом для алжирцев событии и точке деколониального отсчета — начинается фильм «Нарджес А.».
Февраль 2019 года: поворотным моментом стало формирование общественного движения под названием Hirak (с араб. — «движение»). Каждую пятницу алжирцы выходили на площади с требованием политических перемен. Бескомпромиссный тезис первых митингов — отставка президента Абделя Азиза Бутефлики, на тот момент уже много лет не появляющегося на публике. Когда-то он был национальным героем, объединившим страну после кровавой гражданской войны 1990-х — так называемого «черного десятилетия». Двадцать лет спустя, пережив инсульт в 2013 году и отпраздновав 82-й день рождения в 2019-м, Бутефлика продолжал управлять государством. Триггером для начала протестов стало выдвижение президента на пятый срок.
В Алжире до сих пор правят представители старого истеблишмента, и их личное обогащение обеспечивается развитым нефтегазовым сектором. Все сверхдоходы государства эти два десятилетия уходили не на поощрение предпринимательской инициативы или развитие гражданских институтов, но исключительно на фасилитацию потребительского бума: выплаты населению, льготы на жилье, выгодные кредиты на машины. Все для обеспечения лояльности.
Устойчивость обкатанной модели «авторитарная власть и вращающееся вокруг нее лоялистское общество» подрывает демография. Арабские страны и, в частности, алжирское общество очень молодые. Выросло новое поколение, и оно не реагирует на страшилки про гражданскую войну, от которой якобы защищает нынешняя власть. Зато молодые люди раздражены тем, что при нынешнем режиме у них нет решительно никаких перспектив. Нет социальных лифтов, работы, гражданских свобод. Перефразируя Кабаковых, «в будущее возьмут не тех».
Нарджес — одна из участниц массового протеста, бесстрашная эмансипе. Именно с ней Айноз проводит целый день 8 марта 2019 года, с раннего утра до поздней ночи. Режиссер свободно разговаривает на арабском, но иногда этот факт скрывает — например, во время съемок другого своего фильма, «Центральный аэропорт Темпельхоф», он общался с арабскими героями, притворяясь ничего не понимающим иностранцем. Такая дистанция ему необходима и как человеку, который приехал посмотреть на свою, но чужую страну, и как режиссеру, который просто обязан сделать пару шагов назад, чтобы невольно не дать воли чувствам и не допустить авторской манипуляции: речь все-таки о документальном кино. В этот раз он тоже не задает вопросов, никак не взаимодействует с героиней, только бесстрастно наблюдает. Фильм целиком снят на смартфон, потому что профессиональную аппаратуру алжирские власти использовать запретили, пригрозив отобрать лицензию. Это хороший пример того, как можно компенсировать технические ограничения за счет режиссерской изобретательности и монтажа. Был бы сюжет, а способ снять найдется.
Нарджес явно не в первый раз отправляется на митинг, даже ее организм уже выработал особую рутину. Утром 8 марта она не выспалась, нервничает, ее трясет. Отец героини, в прошлом тоже активист, обвиненный в связях с коммунистами, живет за границей и, судя по их телефонному разговору, далек от алжирской политической повестки. Нарджес, само собой, не говорит, что идет на акцию протеста, с которой может не вернуться. Она буднично разговаривает с отцом за завтраком, а потом берет такси до центра города, где ее встречает ревущая толпа.
Это мощное ощущение от фильма, чувство погружения в разношерстную, экзальтированную толпу, которая как будто несет тебя по широким проспектам, застроенным домами в стиле Второй империи, — еще одно напоминание о метрополии. Протестующие скандируют: «Требуем гражданское, а не военное государство!», «Нет пятому сроку!»«Нет пятому сроку!»После отставки Бутефлики 2 апреля 2019 года и назначения новых выборов лозунг сменится на «Нет позорному голосованию 12 декабря!».
, «Вы разрушаете страну!». Они танцуют, поют, бьют в барабаны.
Перед глазами какая-то удивительно киногеничная и мирная для восточноевропейского глаза картинка: что это за протест с дионисийскими танцами? В какой-то момент начинает гудеть голова от кричалок, вувузел и патриотических песен — сложно представить, что чувствует человек, находящийся по ту сторону экрана, в эпицентре этой вакханалии. После окончания акции протестующие идут собирать мусор с улиц, помогают пострадавшим, обзванивают друг друга: все ли вернулись? Конечно, эта почти идиллическая картинка мало отражает суть алжирского режима: это первое время власти пытались делать вид, что пошли на диалог с несогласными и стали к ним прислушиваться. Даже в предвыборных агитроликах с похожими друг на друга кандидатами — функционерами Бутефлики можно было увидеть кадры из весенних протестов. Все это было лишь имитацией, и это лицемерие было мгновенно распознано — звучали призывы бойкотировать президентские выборы, требования люстраций и полной смены политической элиты. Потом единичные задержания переросли в тюремные сроки для лидеров протеста и некоторых его участников.
После нескольких адреналиновых часов невозможно просто вернуться домой, и вечером Нарджес идет в кафе с друзьями, чтобы обсудить этот бесконечный день. Никакой бурной дискуссии про будущее Алжира и то, «как нам обустроить страну», не последовало. Ни у кого не осталось сил, все общаются по инерции и остаются тут ради чувства плеча и из-за невозможности в таком состоянии просто отправиться спать. После кафе друзья отправляются в клуб, чтобы забыться в танце и хотя бы на минуту вспомнить, для чего дана молодость. Разве для того, чтобы тратить все силы и время, пытаясь быть услышанными? В противном случае — просто ждать, ждать, ждать.
Кажется, молодежь по всему миру окончательно устала ждать. И наконец готова громко заявить о себе, — другое дело, что ничто не гарантирует ее успеха. После эйфории 1968 года последовало разочарование 1970-х, и не факт, что этого не произойдет на этот раз. У этой многомиллионной толпы есть много энергии и надежды, но в политической борьбе это, увы, не аргумент и не инструмент, а из экономической жизни этих людей старательно исключают. В какой-то степени «Нарджес А.» — очень космополитичный фильм: он не ограничивается зарисовкой алжирского протеста, но схватывает что-то, отражающее общемировой ресентимент и запрос на глобальную перестройку.
«Нарджес А.» хорошо рифмуется с фильмом из первой волны показов Qatar Film Days — «Лапочка», снятым кинематографисткой Мунией Меддур. Это тоже история про молодость и про то, как коварна она порой бывает, потому что дает тебе надежду, даже если за окном кромешный ад. «Лапочка» фиксирует происходящее в то самое «черное десятилетие» — начало гражданской войны, анархию, насилие. Двадцать лет спустя молодые люди опять стоят перед выбором: как вести себя, когда твою жизнь крадут. Пока они выбирают сопротивляться.
