Новый мир; эпизод первый

Работа 2017 года затрагивает актуальные сегодня проблемы массового переселения и сохранения собственной культуры в условиях миграции. Она рассказывает историю Амера и Саны Хаддаж, ливанских музыкантов, работавших на палестинском радио. В 1947 году их пригласили выступить в США, где им пришлось остаться навсегда из-за начавшейся вскоре Накбы. Мы показывали этот фильм с 23 по 30 ноября. Ниже приведена беседа Раши Даккак с участниками Foundland Collective об их методах работы с архивами и переосмыслении личных историй, ставящих под сомнение доминирующие нарративы.

Раши Даккак: Что пробудило ваш интерес к столь долгосрочному исследовательскому проекту,  и что помогало продолжать им заниматься?

Foundland Collective: В 2014-15 гг. произошла массовая миграция из Сирии, спровоцированная гражданской войной в этой стране. Бегство мигрантов через Африку и Ближний Восток регулярно освещалось в европейских СМИ и стало глобальным медиасобытием. Изучая истории миграции разных поколений в ходе нашего американского исследования, мы проводили множество параллелей с событиями сегодняшних дней. На миграционную политику, а значит, и на личную жизнь мигрантов, несомненно, всегда влияет масштабная глобальная политическая напряженность. Мы испытали на себе реальность беженства и то, как меняется повседневная жизнь мигрантов в Европе и Египте. Одна из наших основных задач как художников — предложить новый взгляд на эту идентичность. 

Например, благодаря работе в архиве Нафф мы узнали об общине Маленькая Сирия в нижнем Ист-Сайде Манхэттена. В ней сложилась устойчивая традиция делать литературные публикации и выпускать  периодические издания на арабском языке для ближневосточной аудитории. Эта практика нас очень вдохновила. Она способствовала формированию сообщества влиятельных писателей, включая хорошо известного Амина Рейхни. Для нас это стало свидетельством того, что есть значительная и прямая связь между деятельность арабоговорящих мигрантов как на Ближнем Востоке, так и в Америке, и эта связь оказала огромное влияние на искусство и культуру обоих регионове. С помощью фрагментов личных историй, встречающихся в архиве, мы стремились понять стратегии социального и экономического выживания отдельных людей и отношение мигрантов к своей родине и диаспоральной идентичности. 

РД: Чем выделялась история Амера и Саны Хаддаж из всех артефактов и документов, обнаруженных вами в архиве? Не могли бы вы подробнее рассказать о процессе отбора материалов и ваших методах работы? 

FС: История Амера и Саны Хаддадж захватила нас по многим причинам. Их история хорошо представлена в архивных ящиках с фотографиями, документами и аудиозаписями, однако публике об их жизни и музыке известно не так много. Деятельность этой пары способствовала расцвету традиционной арабской музыки в среде арабо-американской диаспоры того времени, и все же их история не является стереотипным сюжетом карьерного успеха. На самом деле, несмотря на значительную известность, которой Амер и Сана добились благодаря своим путешествиям, пению и музыкальным выступлениям, последнюю часть жизни они просто занимались семьей в пригороде Детройта, где Амер был трагически убит в 1980-х годах.

Уроженцы Ливана, до приезда в США они некоторое время выступали в Палестине. На протяжении всей карьеры они исполняли песни и поэмы своей «родины», в основном сквозь призму ностальгии и тоски по ней. Нам показалось интересным подобное воплощение частично вымышленной идентичности в диаспоральном контексте — как связующего звена между местом и поколениями. Благодаря оригинальным письмам из коллекции Хаддадж мы смогли прочесть их переписку с друзьями в Палестине в период Накбы 1948 года. Чтение личных свидетельств о том конфликте позволило нам заглянуть внутрь переломного момента в истории региона и понять, что испытывали музыканты в те времена. Как творческий дуэт с разным культурным бэкграундом, мы соотнеслись с Амером и Саной через то, как сами проявляем собственную идентичность в разных местах — в путешествиях и разговорах. Нам легко представить, как эта пара экспериментировала со своими выступлениями и, возможно, адаптировала их под ожидания конкретной аудитории.

Одна из наших основных задач как художников — предложить новый взгляд на идентичность мигранта

РД: Есть представление, что архивы — это громоздкие и непроницаемые структуры. Как бы вы описали свой опыт работы в Национальном музее американской истории Смитсоновского института в Вашингтоне, и какие материалы были вам доступны?

FC: Архив Нафф организован в основном по фамилиям, и о контексте коллекции — например, о том, кто был в нее включен или исключен и почему, — написано не так много. Коллекция содержит более 450 устных историй, 2000 фотографий и более 500 артефактов, так что мы, признаться, были ошеломлены таким огромным объемом материалов. Исследование проводилось в 2015–2016 годах. Благодаря Смитсоновской стипендии для художников-исследователей мы могли каждый год возвращаться в архив и непрерывно работать там в течение трех недель. Регулярное посещение архива и отбор материалов стали изнурительной, но продуктивной и увлекательной рутиной, позволившей нам сузить массив материалов, более детально изучить их, заново просмотреть, задокументировать и оцифровать. Мы сотрудничали с архивистами библиотеки, которые находили необходимые материалы как на английском, так и на арабском языках: аудиозаписи, фотографии, документы, книги, публикациии, газеты и личные документы. 

РД: Исследовав Маленькую Сирию, какие полезные параллели вы можете провести между первой волной арабской эмиграции в США и нашей эпохой, когда миграция насколько распространена?

FС: Исторический район Манхэттена Маленькая Сирия стал стартовой точкой для мигрантов из Леванта в США примерно с 1890 года. Тысячи иммигрантов из Большой Сирии — современных Сирии, Ливана, Иордании и Палестины — прибыли в Нью-Йорк в конце 1800-х годов, многие из них спасались от религиозных преследований и нищеты в Османской империи. Больгинство начинали как торговцы: в районе было много арабских кофеен, кондитерских, курительных салонов, галантерей и магазинов шелка. К сожалению, в начале 1940-х гг. в связи со строительством тоннеля Бруклин-Бэттери район начали разрушать, из-за чего многие жители были вынуждены его покинуть, и вместе с ними исчезло и это оживленное богатое сообщество. Хотя некоторые следы прежних зданий сохранились, напоминаний об этой общине на Вашингтон-стрит сегодня немного. В последующие годы сообщества мигрантов возникали в разных уголках страны — например, в Детройте, Чикаго и других городах.

Аликса Нафф начала работу над созданием своего архива в 1970-х годах, путешествуя по различным общинам. Собирая устные истории среди разных групп населения и уделяя особое внимание арабо-американским женщинам, она стремилась противостоять антиарабским настроениям, возникшим в США в конце 1960-х годов. Аликса Нафф хотела, чтобы американское общество глубже познакомилось с богатой историей ее арабо-американских предков через собранные личные свидетельства. Мы полностью поддерживаем альтернативные способы документации и повествования, которые могут предложить точку зрения, выходящую за рамки образа мигранта, обычно распространяемого в СМИ​​​​. Без изначально неофициального и крайне субъективного архива Нафф у нас было бы очень мало свидетельств жизненного опыта ранних арабских мигрантов в Америке.

РД: Делились ли вы результатами своих исследований с работниками архива после завершения этого этапа проекта? Как вы считаете, повлияла ли ваша работа с архивом на методы их работы? Чему могут научиться институции на примере художественного переосмысления своих коллекций?  

Чтение личных свидетельств о том конфликте позволило нам заглянуть внутрь переломного момента в истории региона и понять, что испытывали музыканты в те времена

FС: Мы поделились своими находками в 2016 году для живой аудитории и в 2021 году для онлайн-аудитории по приглашению Кэрол Ху, курирующей галерею Фрира и Саклера в Вашингтоне. Получившаяся работа была представлена в форматах выставки-инсталляции и видеоработы на кинофестивалях и выставочных площадках по всему миру. Мы были очень рады не только обнародовать историю Амера и Саны, но и сделать архив известным для множества людей в Европе, на Ближнем Востоке и за его пределами. Об арабо-американской диаспоре на Ближнем Востоке известно не так много, и с помощью цифровой версии архива Нафф многие студенты и ученые познакомились с этой темой благодаря нашей работе. Мы не можем сказать, повлияли ли наши методы работы на сам архив и на то, как он работает, — скорее всего, нет. Мы ценим, что все большая часть коллекции становится доступной для скачивания в Интернете в хорошем качестве для широкой аудитории. Стипендия Смитсоновского института помогает все большему количеству людей работать над новыми интерпретациями и альтернативными способами изложения архивных материалов.

РД: Работы Foundland Collective обращаются к различным видам архивов: цифровым, устным и т. д. Как, по вашему мнению, отличается процесс поиска, углубления и отбора нужных деталей, в проектах, где у вас есть доступ к физическим артефактам? 

FС: Возможность работать с физическими документами в официальном архиве подразумевает ограниченное время работы с оригинальными артефактами, а значит, более сфокусированное взаимодействие с ними. Нам потребовалось выработать эффективный способ отбора материалов, так как времени для знакомства с ними зачастую было очень мало. В некоторых случаях имелся только один уникальный экземпляр, что облегчало проверку. В случае с цифровыми архивами, особенно если речь идет о материалах, полученных из непроверяемых источников, могут возникнуть сомнения в их подлинности и оригинальности. 

С 2018 года мы работаем над проектом Real-time History, который детально изучает небольшую подборку видеозаписей, сделанных гражданскими журналистами и размещенных на открытом сирийском цифровом архиве Syrian Archive. Такие архивы располагают обширной коллекцией, которая доступна в Интернете широкой аудитории, но, по нашему опыту, в таком случае все же полезно сузить диапазон отбора, чтобы ограничить объем работы. На этапе обработки, когда мы заново отсматривали материал и решали, как использовать его в качестве инструмента повествования, мы старались не слишком акцентироваться на ностальгической эстетике, которая обычно связана с архивными материалами. Рассказывая наши истории, мы ставим задачу использовать достоверные свидетельства в современном контексте миграции.

РД: Мы живем в то время, когда архивы, открытые источники и их доступность ценятся все больше и больше. Люди стремятся выстраивать собственные нарративы; как, по вашему, это отразится на роли институциональных архивов?

FС: На наш взгляд, опасность возникает тогда, когда общепринятое повествование контролируется только одной стороной, как мы видим на примере сотен лет господства колониальных режимов. Поэтому важно поддерживать альтернативные коллекции и формы повествования. В конфликтных зонах на Ближнем Востоке материалы из открытых источников используются для документации нарушений прав человека — например, цифровой онлайн-архив Йемена и архив Сирии. Неофициальные коллекции видео и изображений, собранные гражданскими журналистами, являются единственными доступными материальными свидетельствами тех или иных событий, поскольку журналистика как институт там зачастую полностью отсутствует. Таким образом подобные архивы напрямую влияют на НКО, юристов и политиков, которые адаптируются к серьезному восприятию «неофициальных» материалов. Основной источник материалов по судебным делам, связанным с сирийским конфликтом, — это неустанная работа неофициальных журналистов, которые часто публикуются на таких платформах, как Youtube. Это новая и недостаточно развитая экосистема изображений и цифровых документов, которая пока сталкивается со многими проблемами, такими как огромные объемы хранимых и доступных данных, фейки и воздействие искусственного интеллекта.

Опасность возникает тогда, когда общепринятое повествование контролируется только одной стороной, как мы видим на примере сотен лет господства колониальных режимов

Что касается влияния на официальные архивы, хранящиеся в музеях и других художественных институциях, то в последние несколько лет наблюдается усиление рефлексии и открытость институций по отношению к ранее исключенным голосам и историям. Музеи и различные культурные учреждения вынуждены переосмыслять представленные работы и способы их описания, чтобы включить в них деколониальные интерпретации и концепции. Появляются новые архивы, такие как амстердамский «Черный архив», который открывает доступ к истории движений и деятелей, поддерживающих эмансипацию чернокожих в Нидерландах. Подобные инициативы очень важны и должны быть поддержаны.

РД: С точки зрения сохранности и долговечности, каким вы видите будущее создаваемых вами контрархивов?

FC: Мы благодарны за то, что некоторые наши работы в настоящее время хранятся в важных коллекциях в Нидерландах. Например, видеофильм «Новый мир; Эпизод первый» распространяется архивом медиа-арта LIMA в Амстердаме. Наша работа Groundplan Drawings является частью постоянной коллекции Городского музея Амстердама (Стеделейк). Повышенное внимание к проблеме децентрализации колониальных и ранее подавляемых нарративов в культурных институциях Нидерландов — это фантастический скачок вперед, и мы надеемся, что он будет продолжаться. Нам кажется, что «контрархивы», над которыми мы работаем с 2011 года, какими бы маленькими и личными жестами они ни были, играют важную роль в переосмыслений событий прошлого за счет того, что рассказывают малоизвестные истории. В дальнейшем мы заинтересованы в расширении нашей рабочей сети и поиске способов сохранения и распространения работ на Ближнем Востоке и Глобальном Юге.

Июль 2021 г., в редакции сентября 2023 г.

Перевод с английского Сергея Шпилевого.